— Можно предположить, что главное, чем запомнится сезон 2006 года, это уход Михаэля Шумахера. С вашей точки зрения, правильно ли он выбрал время?
— Думаю, да. Есть некий рубеж, за которым мы бы не увидели того, как он улучшает уже достигнутое. Я имею в виду, что он любит гонки, я знаю это, но Формула-1 – это не только то, любишь ее или нет. Она довольно требовательна.
— Как трудно уловить этот момент? Узнать, когда пришло время?
— Что ж, я знал, что для меня 40 лет было пределом. То есть мне не хотелось смотреть на числа, возраст гонщика! Думаю, 39 уже выглядит достаточно солидно. Спорт – для молодых людей на пике их формы. По сравнению с другим видами, в автоспорте можно задержать подольше, что и сделал Михаэль, остановившись в 37 лет.
Думаю, вы признаете, по меньшей мере, с физиологической точки зрения, что когда идешь на тренировку в спортзал, убеждаешься, что сейчас труднее, чем год назад. И думаешь: «легче не станет».
И невозможно отказываться от всего, так что потом думаешь: «Да, я знаю, как тяжело оставаться впереди, когда я всего достиг, так что я определенно не хочу отказывать от всего ради физической формы».
Есть и другие моменты, которые отвлекают. Когда становишься старше, появляются другие интересы. Поэтому иногда быть спортсменом похоже на то, как быть подопытной мышкой.
— И приоритеты просто начинают меняться?
— Определенно. Я имею в виду, что Михаэль упоминал свою семью, это со всеми случается. Думаешь: «Иисусе, в чем прелесть провести еще один сезон?» Он даже замечал, что спрашивал себе, для чего он проходит круг за кругом. Фантастически здорово гонять в машине Формулы-1, но уже не спустя столько сезонов, сколько провел Михаэль, а еще ведь картинг и все серии в юном возрасте. Рано или поздно, думаешь «ну… достаточно!»
— Как, думаете, его запомнят?
— Думаю… он был противоречивым, но все встанет на свои места, и его будут уважать за гоночный талант, который был на высшем уровне. Правда, никто не приближался к такому уровню таланта и постоянства в его эпоху. Так что он обязательно войдет в историю современной вершины автоспорта, гоночного искусства.
Думаю, нет сомнений в том, что у него был избыток таланта в том, что касалось пилотажа. Но он знаменит и своим отношением к правилам, которое было, иногда, противоречиво. В своем последнем сезоне было достаточно не слишком славных сообщений из-за его отношения, и это было постоянной темой в ходе всей его карьеры. Так что с этой точки зрения, есть вопросы относительно его подхода к спорту.
Полагаю, я не одинок в своем стремлении видеть в спорте некий уровень спортивного духа. Думаю, крайне важно создавать отношения, объединяющие отношения между зрителем, болельщиком и самим спортом. Если однажды закрыл глаза на честную борьбу, то ты уже не так верен этому спорту. Очевидно, те, кто извлекают из этого выгоду, думают, что это фантастика, но есть и другие.
— Но как человек, гонявшийся сам, как вы думаете, откуда взялась его наименее привлекательная сторона? И как он оправдывается перед собой?
— Как человек, если бы вы встречались с Михаэлем, вы бы нашли его совершенно очаровательным, очень приятным парнем. Думаю, что во время его карьеры он получал советы и защиту от людей, которые его окружали. И он очень верил своему окружению. Так что, думаю, до определенной степени его подход был управляем.
У всех есть своя точка зрения о том, как нужно жить, знаете? У некоторых несколько… скажем, изменчивый подход к нормам и правилам. А некоторые полагают, что если определены правила, то в эту игру надо играть именно по этим правилам.
Марк Гленденнинг, autosport.com